Как-то раз я сидел в мастерской и пафосно излагал людям, уходящим из ролевого движения, Концепцию. Меня, говорил я, вот уже давно не вштыривает после игр. Так, знаете, чтобы Драма, чтобы переезд крыши, чтобы всё, кирдык, поплавали. Да, говорили люди, обидно. Проклятие образа, говорил я, вечно играю каких-то грустных неопределённых чуваков, самому уже грустно их играть, трава-то, знаете, не особо колосится. Поняли мы про траву, кивали люди, и что? Ну, пожимал плечами я, у меня четыре игры в перспективе, вдруг что-нибудь да получится.
Вскоре после я обнаружил у себя в накрышниках Ехидну и сказал мда, но было поздно.
Рене и Рино, ребята, лучи любви вам в размере портативного излучателя. На меня свалилось всё то, ради чего я лазаю в дурацком по подвалам и придумываю левых людей. Это была лучшая игра с прошлофевральского второго Альмерина. Спасибо. Считайте меня в вашей банде по умолчанию: я хочу этого крышесноса ещё.
Пронять-то меня проняло, но с последствиями. За сегодня Ехидна во мне попыталась разреветься на нервах шесть раз (когда никто не видел, потому что нехрен пыриться) и поругаться с людьми по бесячке – двенадцать (что симптоматично). Я очень хорошо её понимаю, но ничем помочь не могу. У меня труба с выражением эмоций (туууу-дууууу), поэтому мы друг другом заметно недовольны.
Я пишу какие-то буквы, чтобы она вылезла из стресса, а я – из ОБВМа. Удачи нам обоим.

АнкетаАнкета персонажа:
1. Ехидна
2. 13,5 лет (потому что считать возраст с половинками круто)
3. Воспитанница
4. Ехидна помнит себя с шести лет - нераздельно от Дома. Одно из первых домовских воспоминаний: парень из старших, сидящий на перилах лестницы с ошалелым видом. Спросил её: "Девочка, ты настоящая?". Она тогда впервые в этом засомневалась.
Сама будучи мелкой, успешно и увлечённо возилась с ещё более мелкими. Читала им вслух по слогам и учила делать куколок из ниток. Девчонки её слушались больше, чем воспитательницу, - воспитательница её за это не любила. За это и за манеру говорить так, как будто нарочно издевается.
Старших не боялась, не особо разделяла их с ровесниками - в отдельную категорию выносила только взрослых, потому что они были скучные. (Когда подросла, с удивлением обнаружила, что взрослые тоже могут быть по-своему интересными, если их разговорить.) Из-за этого так и не побывала Неопределённицей. Попала в Стаю сразу же, после того как подошла к старшей девчонке и спросила, как плести такой же узор, как на феньке у неё на запястье, с косыми восьмёрками. Разговорились. С Призраками ей было легко, они ей все сразу понравились. И статус помог - она сразу определила их в "свои". Училась вязать спицами и крючком, расспрашивала про Дом и всякое Домовское и раскладывала по полочкам про себя, пыталась делать амулеты, такие же, как вожачка, - но словила разок отдачу, когда смастерила работающий, и больше не стала. (Плюс в амулетах главное - функционал, а не красота.)
В восемь лет познакомилась с семилетним Бардом, и как-то сразу сложилось, что никто никого по голове игрушками не бил, но подружились. Он умел отвечать впопад и никогда на неё не обижался.
Кличка "Ехидна" у неё появилась в девять (за тот же самый типа-издевательский тон). До этого была Ниткой.
В десять впервые выкинуло на Лунную: именно выкинуло под впечатлением, Бард тогда уже Ходил и рассказывал про свои прогулки Там с огромными глазами. Ехидна над ним смеялась: эка невидаль, пол-Дома Ходит, - а про себя завидовала. Лунная запомнилась тихой и с более высокими потолками, чем в обычном Доме.
Вожачка выпустилась за несколько месяцев до Ехидниного двенадцатилетия, когда Ехидна успела полгода побыть Советницей и к этому привыкнуть. В Стае осталось пятеро, старшие ушли к Старейшинам. Вожачество началось с фразы "Ну что, ты за главную" - ещё раз засомневалась, она ли, настоящая ли. Думала, что может не справиться, ровно семь секунд: в паузу между фразой "Есть возражения?" и аплодисментами.
Пошла на Лунную развеяться и вышла на второй уровень. Второй начался с лестницы, он всегда начинался с лестницы. Если пойти по ней вниз на двадцать ступенек, придёшь в подвал, если вверх на три пролёта (четвёртый закрыт решёткой), выйдешь из двери дома в узкую улицу, с улицы - на окраину - наверное, города - и дальше в поле. После ещё нескольких разговоров с Бардом за полем Ехидна начала отчётливо видеть лес: осенний лес, именно такой, как он описывал. Несколько раз была там. Лес, кажется, на самом деле был городским парком с множеством жёлтых листьев и битых бутылок. (А Бард утверждал, что в его лесу бутылок нет.)
Никогда ни с кем на Лунной не сталкивалась, если с самого начала вместе не вылезали. Вылезали - с Бардом, собственно, и с Этной из своих было как-то.
Стая успела пару раз переругаться, поменяться кроватями, прийти с откровенными разговорами, Ехидна к ним привыкла заново уже в несколько другой позиции и пришла к выводу, что ничего страшного от того, что она стала вожачкой, не случится. Потом появилась Магда, и Магда – отдельная песня.
Магду она встретила в коридоре, где та ругалась с каким-то парнем из Бегунов, и тут всё заверте. Бегун, как истинный Бегун, внял совету авторитета и побежал туда, куда и собирался, а вот с Магдой - тогда ещё девочкой-с-именем - они затрепались надолго. Раньше Ехидне наружный мир был как-то до лампочки (лет в семь она осознала одновременно: что когда-нибудь умрёт и что когда-нибудь выпустится, и то и другое абсолютно точно, и больше не заморачивалась), но теперь вдруг стало интересно. Магдины рассказы были чем-то похожи на рассказы Барда: а Там всё вот так-то и вот так.
Магда пришла в Стаю, - и сестру её Ехидна заранее пообещала принять - подружилась с Гюрзой, и всё стало хорошо.
А до того, как всё стало хорошо, Магда сцепилась с Големами, с какими-то мутными Неопределённиками и с Бардом. Насчёт последнего Ехидна бы поржала долго и с удовольствием, если бы оно было в пределах этих двоих или, на худой конец, одной Стаи. Он брякнул не то, она дала ему по морде, началось выяснение, кто больше неправ, вмешалась Маб и всё испортила. Маб притащила Барда к Лунатикам - за это её можно было бы уважать, но после личной беседы уважения в Ехидне поубавилось. "Как, тебе одиннадцать? И ты вожачка? Ну надо же". Зато симпатии к Сфинксе из Прайда, которая пришла побеседовать по тому же поводу, прибавилось. (Раньше говорили, конечно, а с кем не говорили, но не так конкретно и уж точно не доверительно.) Сфинкса пообещала разъяснить своим, что к Магде лучше не лезть - "а то Лён, кажется, тоже уже в деле". После этого начали общаться много - прямо много, - вот с ней интересно было всегда.
Магда наслушалась про Лунную от кого ни попадя, попросила рассказать подробнее. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, но сходить вместе она наотрез отказалась, хотя других девчонок Ехидна уже водила, и удачно. Пришлось просвещать дополнительно на словах о Лунной, Ночах и прочей мистике, - и пытаться вылезти на третий уровень, чтобы рассказ был достовернее. Бард пробовал протащить её как минимум раза три подряд - и каждый раз с ней даже сам не мог туда попасть. После этого тоже пытались, но уже не так оголтело.
Жизнь постепенно стала настолько нормальной, насколько она может быть в Доме: Колба подорвала кровать, Этна начала тусоваться с амулетчиками, для Светлячка раздобыли фонарик, Верба пригрозила принудительно одеть Стаю в форму, Магду наконец-то отпустило от конфликтов со всеми и вся. Ехидна выдохнула, Сфинкса (вот за её ненаплевательское отношение огромное спасибо, оно было ненавязчивое, но приятное, как «я здесь, мне не всё равно») выдохнула тоже, с Маб помирились ценой огромной вязаной штуковины. С Магдой песня была по-прежнему отдельная, и Ехидна сперва задумалась: не должно быть в пределах Стаи всяких отдельных песен, особенно со стороны вожака, - но потом сама же поржала, решила, что надумывает лишнее, и махнула рукой.
Благодаря трёпу о мире снаружи сформулировала несколько неожиданных для себя штук. Поняла, что учиться не любит как результат, но любит как процесс – узнавать интересное. До этого вообще не соотносила с собой свои оценки. Поняла, что после выпуска (когда вдруг случится послевыпуск) будет придумывать и шить одежду. Поняла, что обязательно попробует найти Лунную сторону вне Дома.
Всё было хорошо до того момента, пока в последние сколько-то дней снова не заверте. Но это же Дом: в нём всё время что-то вертится.
5. Характер
Самый прокачанный скилл – сарказм, пользуется им везде, где этот скилл можно приложить. Ржёт громко и нетактично надо всем дозволенным и недозволенным. Обижаться на Ехидну бесполезно, потому что она искренне не понимает, где косячит, неудачно сострив. Из-за неуёмного чувства юмора производит впечатление человека, для которого не существует неразрешимых проблем. Приобщение Ехидны к чужой проблеме на внешнем уровне даёт плюс десять к решаемости и плюс пять к уверенности в себе тех, на чью сторону конфликта она влезает. Статистика на выходе из проблемы неизвестна. Скорее всего, в итоге все, кроме самой Ехидны, разойдутся оскорблёнными. (Безвыходные ситуации и немыслимые загоны действительно считает надуманными. Патологический, долбанутый оптимист.)
Много и охотно разговаривает с людьми, иногда выбор собеседников очень неожиданный: начиная от уборщицы и заканчивая случайным Големом. Интересуется всем. Неплохой рассказчик. Диалог для Ехидны – основной способ получения и обработки информации, но способ ресурсоёмкий. Восполняет ресурс она, сидя в относительном одиночестве (читать: молча), на двух стульях и с вязанием. (Имеет привычку забирать сразу два стула и на второй класть ноги.) В отличие от всех состайниц, не умеет вязать на ходу, зато может сплести феньку за час блуждания по коридорам или по комнате кругами.
Никого никуда целенаправленно не ведёт, хотя и вожак. Собирает людей вокруг себя рандомно: все, кроме Магды и Светлячка, притащенной Колбой, уже были изначально, так что вопрос выбора не стоял. По внутренней иерархии Стаи находится в центре, остальные группируются по орбите. Центростремительная система, летящая куда-то по инерции. Связь со всеми у неё очень прочная, своих чувствует хорошо, понимает, кто на что способен, иногда угадывает, кто что думает. (Если бы это ещё снижало процент тупых шуток, но нет.) С чужими способность к пониманию не работает вообще, поскольку для её активации нужно вкладываться, а вкладываться в посторонних людей без ответного отклика Ехидна не будет.
В личной беседе может дать совет, но за этим лучше обращаться к более компетентным людям, потому что решения, придуманные Ехидной, всегда убийственно лобовые и при этом очень неожиданные. Если не видит выхода из ситуации для себя, поржёт и подумает ещё раз, если для другого – посочувствует и подумает ещё раз (читать: всё равно поржёт, только мягче).
Имеет привычку самоопределяться за себя и за других и решает за них, не задумываясь, насколько правильно. Ответственность за решение всегда признаёт за собой. Простраивает систему отношений с разными группами людей как отношение Стаи: проецирует на всех и прикидывает варианты. От состайников требует одного: не вмешивать чужих в свои дела и в дела Стаи. В остальном предоставляет им полную свободу. Принимает всех безусловно с их тараканами, ни на кого не пытается влиять ни в мелочах, ни в системе ценностей. Каждый раз про себя удивляется, когда свои с какими-то вопросами бегают к ней. Бегают постоянно.
Если что-то интересно лично ей, легко заражает своим интересом других. Если ей от кого-то что-то нужно, докопается.
Врёт в двух случаях: когда взрослые требуют сказать, где она находилась в такое-то и такое-то время (читать: если настучали Крысы, и начались неприятности), и если в комнате целенаправленно ищут криминал. От проверки до проверки у Призраков вырастает фееричный хламовник, но Ехидна всегда знает, где именно лежат её вещи, в каких количествах, как удобнее их взять, чтобы ничего не обрушить. Единственный человек из Стаи, у кого рукоделка в полном порядке и не путаются клубки. Единственный же, который всегда спрашивает разрешения, перед тем как что-то взять. (Вопрос обычно звучит как «Я возьму?..»). В недрах хламовника виртуозно прячет контрабандную плитку, на которой Магда варит кофе, а Колба бодяжит странное, - то есть тоже разбирается, куда и что можно заховать. Разбирается по такому же принципу со всеми внутренними делами Стаи: знает досконально, но до определённого момента не лезет. После некой стадии внутренние дела автоматически становятся личными делами Ехидны, решает она их быстро, радикально и терпеть не может вовлекать в процесс кого-то со стороны. (Авторитеты признаёт со скрипом по той же причине: они посторонние, не-мои и не-я.)
Если задать Ехидне прямой вопрос, она ответит честно.
Не верит в сплетни. Вообще всегда старается проверять информацию.
Для себя считает полностью потерянными для общества тех, кто нарушает Закон, и тех, кто намеренно поступает себе во вред. Может одобрить эгоистичный поступок, если он красиво воплощён в жизнь («эгоистичный» читать: в интересах себя и своих, плюнув предварительно с высокой колокольни на чужие интересы), сама обычно так не делает, но способна.
Злопамятна, но не мстительна. Непреднамеренные обиды помнит очень и очень долго, преднамеренные попытки обычно не замечает, если задним числом отфильтровывает, что было нечто, ржёт и всё равно не обижается.
Не имеет в голове понятия долга в формулировке «я должна». При этом считает себя виноватой во всех косяках Стаи – так как, см. выше, все дела, перешедшие в раздел косяков, её личные. Свою Стаю в разговоре называет не официальной кличкой или номером, а «мои девочки». Это распространяется и на диалоги со взрослыми («Что вы хотите сказать по поводу моих девочек?»). «Мои» в значении 1. люди, в которых я готова вкладываться; 2. люди, которые частично я.
В минуты тяжких раздумий о вечных вопросах, когда ржать как-то совсем неудобно, может пойти и начистить кому-нибудь не очень нужному хлебало. Критерий ненужности определяется на глазок. Меньше всего везёт Крысам.
Верит в судьбу и в мистику, на Лунной стороне чувствует себя очень комфортно, почти так же, как сидя с вязанием. Временами треплется об отвлечённом с понимающими людьми, но рассуждать долго и пафосно не способна – скатывается в стёб. Не суеверна (про Дом, Лунную и Нечисть знает достаточно конкретики и высмеивает тех, кто придумывает лишние страшилки), но с тех пор, как училась делать амулеты, все рукодельные вещи, которые дарит людям, обязательно надевает на них сама и закрепляет или завязывает.
Любит музыку и красивые вещи. Несмотря на то, что мало общается с Аргонавтами, часто ходит послушать, как поёт Кассандра. С удовольствием обсуждает с Бардом его песни. Умеет свистеть, попадая в ноты. Критерии красоты расплывчатые, часто между понятиями «красивое» и «странное» можно ставить знак равенства. Всё, что делает руками сама, оценивает именно по эстетическим параметрам.
Из-за постоянной саркастичности снимает эмоциональную блокировку перед важными разговорами наедине, прикасаясь к плечу или руке собеседника. После тактильного контакта какое-то время (увы, недолгое) говорит серьёзно.
На все сто процентов не доверяет никому.
Вывести Ехидну из себя в теории можно, но ещё ни у кого не получалось. Она утверждает, что тот, кому это удастся, получит приз: спицей в глаз.
К себе относится иронично, в целом считает, что она молодец и всё правильно делает (в зависимости от интонации, в прямом или переносном смысле).
7. Особенности внешности: красные волосы (очередной химический выверт Колбы), очень прямая осанка (когда следит за собой, слегка сутулит плечи, но как только отвлекается, выпрямляется самопроизвольно).
8. Ехидна не любит крепко выражаться (потому что стебать людей веселее без мата), но любая история с Нечистью, как показывает практика, - это пиздец. История с Нечистью, в которую ввязался кто-то из её Стаи, – это полный пиздец. История с Нечистью, в которой уже участвует весь Дом, и её нереально локализировать и разобраться самой, - это пиздец тотальный и с Последствиями, и чем раньше он закончится, тем лучше. В том, что творится история с Нечистью, Ехидна даже не сомневается, потому что всё потустороннее население Дома знает как таблицу умножения – с приложением полного перечня народных способов встречи с этим населением избежать.
9. Завязки с персонажами на игре:
Больше всего завязана на состайников: забота по отношению к Светлячку, подозрительно похожая на наезд («Стоять, куда лезешь, давай объясню, куда надо»), сильная привязанность к Магдалине (тут очень приложима схема «сама выбрала – сама расхлёбывай»). Светлая, прекрасная и равноправная дружба со Сфинксой, вожачкой Прайда. Многолетнее приятельство с Бардом из Лунатиков в стилистике «мир-дружба-жвачка-вылазки на Лунную». Напряжённые отношения с Маб, вожачкой Лунатиков: от взаимного дарения украшений до зубовного скрежета.

ФанфикшнИногда ты не успеваешь, даже если бежишь предельно быстро.

Иногда никто не приходит, даже если веришь сильно-сильно.

Иногда вещи становятся совсем другими, даже если понимаешь кристально ясно.

Иногда нет способа помочь, даже если очень любишь.

Хоть ты тресни от старания и разбейся в осколки, как старый стеклянный подсвечник.

Ничего ты не сделаешь.

Ни-че-го-шень-ки.

Ехидна сидит в лесу на дереве. Дождя пока нет, но небо серое и быстро темнеет. На перилах лестницы в доме висел зонтик, Ехидна его не взяла.
Зря. Лунная часто подсовывает полезные вещи.
«Девочки мои, у нас большое горе. Наша пропавшая, наш Светлячок, Ушла».
Рассказывала долго. Первой начала всхлипывать Колба. За ней Этна. Магда, бледная как смерть, вцепилась в стул.
Ехидна перелезает на развилку выше, кладёт ноги на ветку рядом.
На ручке двери снаружи висит шёлковый чёрно-белый шарф. Когда-то это был подарок Медеи.
На двери осиротевшего Прайда – чья-то чёрно-белая юбка. Красную тапочку забрали с собой те, кто.
«У нас большое горе».
Можно встать ещё одним знаком. Ехидна вся чёрно-белая, платье целиком – домовский траур, только волосы полыхают. Огненно-красные, на ощупь жёсткие, как проволока.
Дня три тому Сфинкса гладила её по голове и смеялась.
Ехидна цепляется за ветку и вытирает слёзы свободной рукой.
Если сейчас сюда явится Бард, значит, в этом Доме даже на Лунной невозможно пореветь в одиночестве.
Ехидна никогда раньше не замечала, что Бард и Лён по установкам очень похожи.
«Наша состайница…»
Бард теперь вожак. Лунатики ходят заторможенные, как в трансе. У них на двери тоже чёрно-белый шарф – только шерстяной, полосатый.
Ехидна так и не сказала Теню, что он псих, и ему пора лечиться. Надо бы.
Ей кажется, что из этой фразы слишком уж явно прочитывается «ты герой». Но он же и правда.
У Рыцарей дверь без всего. Рыцари не у себя, они ушли соболезновать Прайду. Кажется, полным составом. Их было слышно.
Те, кого там не, до конца не могут поверить.
Тэвильдо тоже герой. Все удручающе героические.
Девочки её истерят. Кроме Гюрзы – Гюрза носится и бесится. Ехидна раньше тоже, но видимо, лимит закончился.
Ей-то самой истерить логично. Должно же было в конце прилететь за всё - за прямую спину, за металл в голосе, за отсутствие страха, за этих, кого выводила, перехватывала, успокаивала, за Барда, за Магду (на запястье у неё остались синяки – не рассчитала). За девочку Светлячка.
Она бы точно стала Ходить. Скоро, через годик-полтора. Был бы Ходок, который бегает по Лунной и всей Лунной же панически шугается.
Там, где она сейчас, всегда светло, говорит себе Ехидна. Всегда светло безо всяких фонарей. И она точно знает, что мы всё-таки пришли. Каждый раз, когда мы приходили, это и за ней тоже. Это за всеми.
Стая в трауре, Дом в трауре. Ожидала, что утром накроет чувство вины, поймёт: она потеряла состайницу, лично она. Нет, не кроет. Бессмысленно как-то – но так после любой смерти.
Есть не вовремя, с опозданием выполненное обещание прийти и восковая статуя в её, Ехидниной, кофте. Больше ничего нет.
«Кукловод слышит мысли, - кто это сказал, ну же? да, да, Бард, когда собирались в библиотеке. – Нужно не думать».
«Не думать о белом медведе», - пошутила Медея.
Медея отдала ей там браслет – чинить. Рассыпался. Такие браслетки в Доме делала только Светлячок: простенькие, разваливались в первую же неделю. Сделала и пропала. А нитка порвалась. Такие штуки называются «дурное предчувствие».
Не думать.
Зелёные бусины.
«Свеча гаснет».
Перо в волосах.
Ехидна утыкается лицом в рукав. Ну сколько можно.
Сво-бо-да вы-бо-ра. Главное - признавать за другим свободу. (Даже если очень трудно и не всегда получается.)
Свободу выпуститься и оставить на тебя Стаю.
Свободу полезть на рожон и страдать от этого ближайшие несколько лет.
Свободу Уйти.
Это был её выбор. Не срыв, не внезапное помешательство (хотя Сфинкса и так могла). Одно из двух. Уйти – остаться. Да – нет. Чёт – нечет. Чёрное – белое.
Чёрно-белое.
Свеча гаснет. (Одна, две, три, десять секунд у входа в подвал.)
Ехидна не знает, что и как случилось там с вожачкой Прайда или с её знакомой высокой девушкой в очках. Но её Сфинкса точно жила, жила дольше, чем просто тело, и помогала им уже оттуда.
Потому что это Сфинкса. Потому что смерти нет. Потому что.
Она заснула на полчаса – тоже зря. Приснилась Магда со свечкой в руках, в старинном платье. «Тихо, - шёпотом сказала Ехидна-во-сне. – Тшшш, сейчас я тебя выведу». «Не надо, - улыбнулась Магда. – Всё закончилось. Он не будет больше никого искать, он нашёл меня. Я – Красота».
Ехидна проснулась и почувствовала себя ужасно старой.
Дождя не ощущается, хотя слышно, как капли шлёпают по листьям.
- Мы живы, - говорит Ехидна вслух, - мы живы, грёбаная подвальная тварь.
Аргонавты остались без маленькой Симоны. Симона пела, как и их вожачка, - пела колыбельные.
Ехиднины колыбельные всегда страшные, если вслушиваться.
Но Барду обычно нравились. И Сфинксе тоже.
Дождь становится тише.
Ночь Ушедших в Прайде, прикидывает Ехидна. И мстительно добавляет про себя: а с Гиеной пусть Этна колупается.
Нет, сегодня ночью же идти за Светлячком.
Тогда сначала поговорить со Светлячком (если получится вытащить), и к Прайду. А с Гиеной пусть всё-таки Этна.
Ехидна спрыгивает с дерева в кучу листьев. Ноги не держат. Листва сухая, как будто и не было никакого дождя.
Как будто ничего не было, всё приглючилось.
Как будто никто никуда не падает.
Как будто никто никогда не умрёт.
Говорить – не переговорить. Магда. (Я за тебя волновалась.) Бард. (Перестань есть себя поедом.) Юта. (Держись.) Кассандра. (Это было тяжело, правда?) Тень. (Когда пойдём?)
Ехидна замечает, что каждая реплика работает отлично в обе стороны, и усмехается.

Возможно, ничего ты не сделаешь.

Ни-че-го-шень-ки.

Но это не значит, что можно не делать.