Не всё ли равно на глупую рифму,
Когда на всех парусах по десятибалльной шкале
идёшь к красивому рифу.
Волны поют.
(с) Сплин «Шато Марго»


Долгое время не мог говорить — не было безопасных тем. Когда чувствуешь, что скажешь предложение, другое, попытаешься рассказать связную историю — и завоешь в голос.

Люблю дачу, железную дорогу, работу и своих друзей.
Ещё — игротешить на ролевых и распродажи в книжных магазинах.

Недавно, на первые сентябрьские, заехал на игру, где нужно было три дня аврально работать, с разбитыми коленями, бинтом на левой ладони и ортезом на правом запястье. Прогрессирующая асфальтовая болезнь.
Три ачивки:
@ жевал гнилое мясо
@ швырялся гнилым мясом в людей
@ получил пищевое отравление
Ещё отмывал ванну без слива. И спускался ночью по пожарной лестнице в тяжеленных косплейных ботинках на платформе.

На распродаже купил (мне купили) «Погребённого великана» в бумаге.
Гадать на книге бесполезно, выпадает одна фраза. «Разве то были не твои слова, принцесса? Что наша жизнь — это сказка со счастливым концом, и не важно, какие повороты судьбы к нему привели».
Пытаюсь представить, кого мог бы называть принцессой — один раз на бессмысленной паре, когда засыпаю, и в полусне мерещится рука, гладящая меня по затылку, мерещится ещё, что знаю ответ.
Хотя я и так знаю. Мою маленькую Изольду — в шутку.

Побывал на двух крутых мастер-классах, ювелирном и кожевенном; латунное кольцо с чеканной надписью «камень» кусает людей, которые его касаются. Надо купить серную пасту, вычернить надпись. Делать что-то руками очень затягивает. В Средние века я был бы ремесленником, жил бы впроголодь и рано умер. Не дождавшись открытия Америки и конца Реконкисты.
Амулет путешественника в моём рюкзаке переставляет произвольно местами районы Москвы, сплетает улицы, путает меня и человека со мной, сбивает с дороги. Кудатыидёшькудатыидёшькудатыхочешьприйти.

Когда кончается любовь, и начинается бардак,
ты вряд ли спросишь у меня,
а что мы делаем не так.
(с) Тикки Шельен

Приходят эти двое, друзья мои любезные, моют пол, плиту, посуду, руки; поют, едят салат, выходят на лестницу курить. Слушают мои байки по Сенкевичу — в дипломный год нам поставили славянские литературы.
Польский король Ядвига, литовский князь Ягайло и шляхта.
Ещё нам поставили ненужные писательские стратегии, издательское дело с преподавателем-непрофессионалом, красивую эстетику с Платоном по сотому кругу, редактуру, риторику и обж.

Ранняя осень богата на дожди и грибы, каждый, кто уходит в лес с пустым ведром, возвращается с наполненным опятами.
Мелованные страницы журнала в костре в бочке горят лазурным пламенем. Горящий уголь на ладони искрит, но не обжигает.
Едва не опоздал на электричку, когда по дороге к станции с молодых низкорослых елей обирал светло-зелёные кончики лап.
«Ржаво-рыжий отвар из котелка был вовсе не горяч, хотя с огня, а на вкус – как пряное грушевое вино.
На вопрос, что это, Къяре отшутился: закат, мол, догорал, а я поймал краешек да сварил».

Вы, говорит, писатель? А напечатайте свою книгу обязательно: поставите её на полку и радоваться будете.
А то как же, чужие же книги у вас стоят.