И я хочу спеть всё, что я должен спеть.
Только одно сердце,
И оно не может отказаться,
Не умеет отказаться любить.
Не может, не хочет,
Не умеет отказаться любить.
(с)
Это была цитата из Аквариума, с вами радио «Нечисто что-то въ датскомъ королевстве», и здесь нечего спасать, честное слово, здесь нечего больше спасать.Любит, не любит, плюнет, поцелует, к сердцу прижмёт, к чёрту пошлёт.
В Ваттене девушки гадают на жениха на лепестках кувшинок. Сестра Бритта тоже гадала на своего красавца-генерала, а я смеялся над ней: девчонки иногда такие глупые.
...любит...
Лепестки белой маргаритки прилипают к белым шёлковым перчаткам.
...не любит...
Многие люди говорили мне, что я красив. Мне казалось, что это комплимент Алетее. Это ведь она придумала, что у меня будут чёрные локоны, белая кожа и янтарные глаза. Что я буду таким, какой я есть: не юношей, не девой — солнечным лучом. Что я буду ступать легко, как входит в комнату, чуть толкнув створку окна, ветер, и так же легко танцевать. Что я буду часто улыбаться, но редко смеяться и ещё реже — плакать. Иногда я думал, что очень похож на её возлюбленного. Иногда — что совсем нет.
...плюнет, поцелует...
В Ваттене бы сказали: о тьма, да как же так. Молодой мужчина королевского рода — и такие недостойные, пустячные, суеверные, женские, о ужас, занятия. Трудно объяснить ваттенской женщине, в чём радость танцевать дамскую партию, если тебе не положено. Трудно объяснить ваттенскому юноше, что можно целовать любого человека, в которого искренне влюблён, и не желать при этом утопиться со стыда. Трудно, но возможно. Это себе многого не объяснишь.
...к сердцу прижмёт, к чёрту пошлёт...
Не пошлёт — сам пойдёшь.
Демонам нельзя доверять, но именно этот — Баал, четвёртый, — мне нравится. Нравится своим вызывающим прищуром: видно, как просвечивает изнутри прожорливая красноватая тьма. Любопытная. Нравится тем, как шутит, как нагло и обаятельно лжёт — и отдельно тем, что я чувствую, когда притворяюсь, что ему верю. Я чувствую, что стою на краю пропасти, но это не страшно. Это приятно. «С вами удивительно приятно иметь дело».
Предсказуемо пять лепестков.
Единожды приняв решение, принимаешь его последствия каждый день.
Откликаться на непривычные именования («Нильс», «брат мой», «дядя», «дорогой друг», «господин библиотекарь» в порядке вещей. Хотя на самом деле меня зовут иначе, всё это тоже я.
Память о человеческой жизни и человеческая душа делают меня более уязвимым, но это в порядке вещей.
Когда (если) мир окончательно придёт в равновесие, я на время отправлюсь гостить к людям, которых люблю. То, что мне этого хочется, в порядке вещей.
Поскольку я очень остро чувствую состояние Хранительницы Алетеи, то пока ей плохо и неспокойно, будет плохо и неспокойно и мне, и это в порядке вещей.
Я не стану нарушать баланс. Артефакты, сделанные мной, никогда не причинят намеренного вреда ни одному живому существу, и это в порядке вещей.
Единственное моё желание — чтобы Алетея была счастлива. Я её творение и помощник, любой её выбор, который сделает её счастливой, я приму с радостью. И это в порядке вещей.
Я не могу позволить себе видеть сны, потому что там, где желание становится мечтой, оно получает продолжение. Моя мечта — чтобы Алетея была счастлива со мной. Этого никогда не произойдёт — и это в порядке вещей.
Я остался на своём месте, чтобы провести рядом с важным для меня существом всю отпущенную мне вечность, полностью сознавая, что моя любовь безответна. Взаимной бывает только любовь к равным. Это. В. Порядке. Вещей.
Снился мне путь на Север,
Снилась мне гладь да тишь.
И словно б открылось небо,
И словно бы Ты глядишь…
Ангелы все в сияньи,
И с ними в одном строю
Рядом с тобой одна:
Та, которую я люблю.
(с)
UPD. Дорогие радиослушатели, это всё ещё группа Аквариум, вы на той же волне, начинаем вторую часть Марлезонского балета.Треклятые фэнтезишные кабинетки: главное, чтобы костюмчик сидел, никаких интриг и расследований, никаких судеб родины, давайте строем ходить в боа. Пока не поздно, ну.
Сижу над ворохом прикидного шмота. Талиндо внешне хрупкий, а я, очевидно, нет – будем добирать пышными рукавами и причёской. А чёрный человеческий сюртук на момент «всё плохо» будет узким, в талию. И чёрные же джинсы. Добавим немного андрогинности в эту солянку. Удивительно: мне зашла идея переодеваться в зависимости от состояния души.
Что же я никак не могу наиграться в образ жертвы, что я этим компенсирую? Ух, классный вопрос.
Спасите-помогите, радио меняет направление. Я ведь ещё Йейтса могу, и на волынке немножко.
Had I the heaven's embroidered cloths,
Enwrought with golden and silver light,
The blue and the dim of the dark cloths
Of night and light and the half-light,
I would spread the cloths under your feet:
But I being poor have only my dreams;
I have spread my dreams under your feet;
Tread softly, because you tread on my dreams.
Привет, образные ряды, которых никто не звал!
К Талиндо, каким он должен быть по замыслу, отлично подходит балладное «мой серебряный». И какое-нибудь Таро сверх. Рыцарь Кубков в перевёрнутом положении: внушаемость, ложь, манипуляции, разбитое сердце. Или Рыцарь Мечей в прямом: порывистость, упорство, галантность, разрушение, смерть.
Два пути на перекрёстке, направо ли, налево ли пойдёшь – голову потеряешь. Безвыигрышная лотерея.
Точно Рыцарь. Перерос статус пажа, но остался при королеве. Вырос из беспомощного зацикленного ребёнка и встрял в самый что ни на есть классический Эдипов комплекс.
Есть в известной сетевой колоде карта Рыцаря Мечей: белое лезвие меча, ужас от собственной решительности на лице и змей рядом – чешуйчатые красные кольца. Змеи-то всегда рядом.
Оружие – обязательный элемент картины.
Талиндо, Талиндо, нежный феминный мальчик, эстетика периода полураспада. Подвески на шее – они же и оружие, и спасательный круг. (Чёрный камень тянет в чёрную воду.) Шелка, кружева, локоны, серьги; даже ботинки, и те изящные. Тепличный цветочек, который мечтает быть стальным.
Everybody needs a prayer and needs a friend
Everybody knows the world's about to end
Everybody wants to know what the end will be
Everybody wants to look before they leap
(с)
UPD2. Знаете, мне самому уже не смешно, но мы продолжаем вещание. Если друг оказался вдруг, то ты, скорее всего, тоже. (с)...Наверное, причина происходящего в том, что у меня никогда не было друга в человеческом смысле слова. Того, с кем приятно проводить вместе время. Кого хочется видеть, слушать, узнавать ближе. За кого искренне беспокоишься. Кому желаешь быть счастливым.
Не кажется ли тебе, Талиндо, что ты сейчас изрядно подменяешь понятия.
Не кажется ли тебе, что ты описываешь нечто совсем другое.
(Что, впрочем, не отменяет того факта, что друга у меня действительно никогда раньше не было. Только собрат по несчастью.)
Мне он нравится. Его настойчивые расспросы, весь богатый набор выражений его лица, его острословие, его смешная привычка растягивать гласные в моём имени. («Талиииииндо».)
Он не злой. Любопытный, безрассудный, вспыльчивый. Талантливый разрушитель. Но не злой.
И очень красивый.
Мы несравнимо разные — но с ним так легко говорить. Легко отвечать на его вопросы и не бояться. И кажется, что он может понять всё — даже то, что чувствуешь, когда встречаешь смерть лицом к лицу. Почему-то видится в его ответных уклончивых репликах скрытый намёк.
Я знаю, чего он хочет на самом деле. Это очевидно, чуть ли не поперёк лба у него написано, как и у меня — моя безнадёжная мечта. Та же история про живое творение, которое стремится к своему творцу. Но он, в отличие от меня, не выглядит в своём стремлении жалким. Его умение сохранять достоинство тоже мне нравится.
Он тот, кто поднимется после любого удара.
Но если он никогда не получит того, чего хочет больше всего на свете, — пусть у него буду хотя бы я.
Пусть друг у друга будем хотя бы мы.
P.S. О господи, что же это? Да это апдейт-по-итогам внутри предыдущего апдейта, стыд какой.
And I can see your fever's on the rise
I can see the waters in your eyes
And I can see the way the water leads
Love will lead us all to smithereens
(с)
Апокалипсис в ВенецииФолинэб смеётся переливчато-звонко, как будто встряхивают связку серебряных колокольчиков, но один из колокольчиков фальшивит — нота слишком резкая, визгливая.
— ...До случая, прекрасная Фолинэб, — говорю я с нажимом. Вокруг мерцающий блеск, мягкие подушки, шуршащие занавеси, сладкий дым и запах пряностей. — Ты — советница, можешь делать что хочешь — до случая. Но если ведомству понадобится знать обо всех снах из твоего салончика, тебе придётся отчитаться по первому требованию.
Щурится.
Фальшивый колокольчик звякает.
— Хочешь тоже посмотреть картинки, помощник Хранительницы?
— Да, хочу.
Город старый, высокие дома с колоннами, лепнина на фасадах. Вода в каналах чёрная-чёрная, мосты вскидываются над ней, подбирают брюхо, чтобы случайно не коснуться. Я никогда не был там раньше.
Тёмное небо раскалывается от грома, из низких туч краплет мелкий дождь и сыплются зеленоватые дохлые жабы. Ветер горячий, пахнет гарью.
Я сижу за столиком на улице у кафе, полосатый зонтик над моей головой кренится от ветра. Напротив меня — молодой человек, красивый, высокий, с тёмными кудрями и вызывающей улыбкой. Мы оба — люди. Мы ждём, когда принесут заказ. Вокруг никто не боится, посетители кафе смеются, едят, разговаривают, изредка показывают на небо. С крайнего столика выбрасывают дохлую жабу в канал, она исчезает в чёрной воде без всплеска. Приносят лимонное мороженое, официантка говорит, что в честь конца света нам полагается скидка. Я беру за руку красивого молодого человека и спрашиваю, как он думает, сколько ещё осталось. Он предполагает, что всё закончится к полуночи, и ночью придут проверять руины, и добавляет: «Но ведь приятно в кои веки раз не иметь к этому никакого отношения?». Мы говорим об этом очень спокойно. Я рад, что он продолжает держать мою руку. Я предлагаю доесть мороженое, пока апокалипсис не обрушил гравитацию. Мы доедаем мороженое из высоких стаканов, похожих на стеклянные цветы, и идём на ближайший мост. Уровень воды в канале поднимается до парапета набережной, вода очень плотная. Мой спутник смеётся и говорит: «Вы же помните, это не вода, это пыль и пепел». Небо опускается ниже, и мы оба знаем, что, когда оно почернеет и коснётся шпиля самого высокого здания в городе, после жаб прольётся огненный дождь. Нам по-прежнему не страшно. А потом красивый молодой человек произносит насмешливо: «Впрочем, вы правы, свет мой, некоторые вещи лучше наблюдать со дна» и сталкивает меня в чёрную воду. В последний момент мне кажется, что не я падаю вниз, а чернота взмывает вверх и поглощает меня.
Я просыпаюсь.