[fiorino]

Мы под одним небом,
поэтому всегда вместе.

Весна – это Вивальди в наушниках (и следом за ним включается Операция Пластилин, и оказывается о том же самом).

Весна – это когда тебе всё удаётся, и ты ничего не боишься.

Весна – это залитые солнцем переулки у Цветного бульвара, деревянная башенка музея Васнецова, белые глянцевые изразцы в зелёной стене церковной ограды, и солнечный свет ощутимый, реальный, как тонкая плёнка на предметах, как двойной фильтр на фотографии; это спокойные советские дома на улице Кржижановского и трамваи «Университет – Чистые пруды». Это капель с неровного, словно обкусанного края крыши гаража, и дурацкое название «Гаражный кооператив «Медвежонок» — это тоже весна.

Это старый витраж во втором корпусе: ветки яблони, оранжево-красные маленькие яблочки, мутная поверхность витражного рельефного стекла, внизу – стебли рогоза, а в провалах в металлическом обрамлении, где стёкла выпали, — с одуряющей свежестью свежевыстиранного белья голубеющее небо.

Это пара, с которой преподаватель убегает на совещание, а староста – за журналом, и ты следом за ним выскакиваешь из холодной аудитории на улицу без куртки, потому что там уже достаточно тепло.

Это бесконечные, тихим кувшинным звуком курлыкающие голуби. Это ставший ещё шире и прозрачнее воздух. Это хрупкий-хрусткий последний серый снег под ногами. Это есть мороженое на ветру на улице. Это рабочие, которые вторую неделю чинят старый белый автобус.

Весна – это рвануть в Питер и сидеть на стрелке Васильевского острова в волноплеске и криках чаек, и кажется, что даже в Питере не должно быть дождя.

Весна – это улыбаться, выходя из дома.

Слово «весна» можно заменить на слово «счастье», и ничего по сути не изменится.

Рациональная часть меня подсказывает, что моё волшебное состояние – следствие накопительного эффекта седативных таблеток, но для того и есть в человеке рациональная часть, чтобы её игнорировать.
Питер, до встречи!