Вместо преподавателя на спецкурс — предобеденная пара — к нам приходит девушка лет сорока. Литературовед, энтузиаст, специалистка по одному поэту. Смеётся над проектором, показывает картины Кирхнера и что-то про Мэри Вигман. Пересказывает стихи.

...А потом эта девушка (лет сорока, в джинсах, ковбойке и официальном пиджаке, сидит на столе рядом с кафедрой) говорит: «Вот вы приходите в степь...».
Я на своём шестом ряду (партера) захлопываю скетчбук.
Вот вы приходите в степь, говорит девушка, и вы там самая высокая точка. И абсолютно ничтожная одновременно. А степняки с этим ощущением рождаются, понимаете? Они же там леса не видели. Там даже кустов нет. Один ковыль, в обе стороны.

Интуитивно я чувствую, когда наверняка стоит появляться в институте. В день выдачи письменного задания по инсценированию Достоевского и замены поэтического семинара на поэтичную лекцию это просто необходимо.

Велимир Хлебников умер, когда открыл законы времени. Вот была эра Человека, а потом будет эра Носорога. И ничего необычного в этом нет.
Если не лезть в биографические и анатомические подробности (всё это преходяще) — очень хорошая смерть.
Он вообще-то не верил в смерть. Только в смену знака и переход в сверхпространстве.

Разорванное сознание начинает рефлексировать на целостный мир. И что же получается? Ни-че-го.

Нас с нашим разорванным сознанием цивилизованных студентов заставили на паре писать стихи.

Не-фандомные десятиминутные не-стихи. «Чума в Бедрограде» и «Улитка на склоне» в равной пропорции.