Спасибо тебе, моя радость, за то, что я снова могу рассказывать текстом происходящее в моей голове. В последний день зачётной сессии в Лите, как оказалось, проводится благотворительный квартирник в поддержку душевнобольных. В прошлом году я там не был. В этом году мы с Сашкой с утра встречаемся на моей станции, едем сдавать зачёт, идём в кино на «Хоббита» и к вечеру попадаем на квартирник с пакетом чужих вещей. Наши совместные перемещения похожи на таскание с собой в сумке своей отрубленной руки: нам страшно по отдельности и неловко вместе.
Сашка пытался свихнуться за три дня до этого, я попытаюсь через три дня после, словом, тема сумасшествия для нас двоих актуальна.
На полу разложена гирлянда, на доске за кафедрой висит ещё одна. Новый год через неделю.
Девушка-волонтёр рассказывает про ужасные условия содержания людей в психушках Столицы. Каждый раз на слове «дурка» ухмыляется так, как будто в первый раз в жизни выругалась матом при родителях.
Мы с Сашкой раскланиваемся с молодым человеком с заочки, с которым познакомились на конкурсе чтецов. Он со спутницей лет тридцати пяти; в перерыве между номерами передаёт нам пачку печенья. Берём по печеньке, грызём.
Забава и Соня поют.
Сашка будет читать стихи ближе к концу мероприятия.
Парень с четвёртого курса устраивает перфоманс, иллюстрирующий работу мозга. Ему нужны семь добровольцев. Он ходит по дуге вдоль гирлянды, крутит в руках мячик. Мы с Сашкой переглядываемся, встаём, вызываются ещё пятеро.
И вот к чему всё это привело.План содержания: каждый из участников – некая часть мышления. Тело, культура, эмоции, прошлое, будущее, настоящее, эрос-и-танатос.
План выражения: семь человек встают у доски и одновременно начинают говорить, не останавливаясь и не обращая внимания друг на друга. Зрители могут подходить к ним и вслушиваться. Через какое-то время участники замолкают. Тот, кому ведущий перфоманса кидает мячик, говорит, пока мячик светится, и перекидывает его следующему. Мячик светится тридцать секунд после удара о твёрдую поверхность.
Мячик летит в меня.
Я в рубашке с закатанными по локоть рукавами, зато с галстуком.
Я – настоящее, я – объективное восприятие реальности, я – логическая обработка информации в режиме онлайн, двадцать четыре на семь, исключая время сна.
Зачем все эти люди меня фотографируют, говорю я, ненавижу фотографироваться, при таком освещении качественных фотографий не получится, в помещении три источника света: две гирлянды, «лягушка» на столе, свечением мячика в руках можно пренебречь, все потолочные лампы выключены – создают атмосферу, убирают эффект аудиторности; смотрите, вторая гирлянда вот-вот перегорит, перегорела, цепная реакция
Мячик гаснет. Перекидываю Глебу.
Глеб в твидовом приталенном блейзере, стоит расслабленно, покачиваясь.
Он – будущее, он – перспективы, он – карьерный рост, ранняя смерть или удачный отпуск, он – немного интуиция, немного паранойя, но паранойя, видимо, больше.
Ничего не будет, говорит Глеб. И у тебя ничего не будет, девушка во втором ряду. У тебя красивые косы, но, когда настанет Судный день, они тебя не спасут, ибо ничто тебя не спасёт. Ничего не будет, слышите меня, ничего и ни у кого. Прекратите на меня смотреть, просто слушайте. Есть момент, который сейчас, потом ещё момент и ещё момент, и дальше того момента, который второй, лучше не думать, потому что мы все идём в тупик
Мячик гаснет. Глеб перекидывает его Забаве.
Забава сегодня выступает, она нарядная, у неё подведены глаза и длинные серьги в ушах.
Она – культурное бессознательное, всё, что мы когда-либо смотрели в кино, читали в книгах, гуглили в кратком содержании, учили к экзаменам по литературе и искусству, все песни, которые можно петь, когда моешь посуду, все стихи, которые учили в началке.
У каждого человека есть два танцора, говорит Забава, правое и левое, один танцор – правое, другое – левое, два лёгких танцора, два лёгких, лёгкие танцуют, и человек получает кислород, и у каждой женщины есть два танцора, но не каждая женщина сама является кислородом, я не помню, как там дальше, неважно, я расскажу вам историю про двух мальчиков, их звали Том Сойер и Гек Финн; однажды они красили забор, точнее, забор красил один Том
Мячик гаснет. Забаве кидает его Сашке.
У Сашки абсурдно салатовый пиджак, кружева, локоны и скорбная мина.
Он – Эрос и Танатос, любовь и смерть, желание и страх, хотя очень старается отодвинуть это конкретное определение, слишком нелестно для него оно звучит.
Я люблю, говорит Сашка (и я на две секунды ровно перестаю так уж объективно воспринимать реальность), правда, я люблю, потому что боюсь умереть, и это тоже правда, если нет моей любви, нет меня, от меня ничего не останется, кроме моей любви, когда в Лит приезжал Сартр, он спросил одного студента: зачем вы пишете, а тот ответил: я пишу, потому что боюсь умереть, я тоже, я боюсь умереть бессмысленным, любовь – это единственный смысл
Мячик гаснет. Сашка перекидывает его Марку.
Марк оправляет старомодный жилет на канареечной рубашке.
Он – прошлое, все воспоминания, все те эпизоды, которые имели место быть до настоящего момента, а теперь можно разве что прокрутить их в голове.
Зимой мы ездили на дачу, говорит он, все вместе, компанией человек шесть-семь, приехали мы поздно и шли по лесу до посёлка почти что ночью глубокой, было темно – глаз коли, шёл снег, но не такой, как на картинках про рождество, а самый обычный снег, и она, хозяйка дачи, смеялась над нами: не потеряйте там в сугробах сумку с винищем, это главная наша ценность
Мячик гаснет. Марк перекидывает его молодому человеку с заочки.
Он серьёзный, в круглых очках, в костюме фрачного покроя и с галстуком-бабочкой.
Он – эмоции, он – все необъяснимые порывы души, лучшие из которых называют тонкостью восприятия, а худшие – истерикой, он – что-то на грани психики и вымысла.
Я стоял на платформе, ждал электричку, говорит он, и у меня возникло такое странное предчувствие, даже предвкушение чего-то необыкновенно важного, как будто у меня внутри возникли струны, и некто невидимый натягивал колки всё сильнее и сильнее с каждой минутой. И тут вместо моей электрички пустили товарный, и он так загудел, с таким грохотом пронёсся мимо, что я в первый момент ужасно испугался, хотя, казалось бы, чего здесь бояться, а потом подумал: может, всё необыкновенное в том и есть, что вместо одного происходит другое
Мячик гаснет. Молодой человек с заочки кидает его Ване.
Ваня растрёпанный, улыбается от уха до уха, в драных джинсах и грязных кроссовках, через полчаса он будет читать рэп.
Он – телесное, чувственное, эмпирическое, единственное, что существует в мире вещей, нервные окончания, которые каждую секунду незаметно передают сигналы: стою ровно, глаза смотрят, руки работают, ага, полёт нормальный.
Здесь так жарко, жуть, заметили, говорит Ваня, а от окна дует, а я, как назло, стою возле окна, и дует-то оно прямо на меня, вот и нефиг проветривать, когда зима, но всё равно здесь жутко жарко, плюс я не высыпаюсь, сессия же, поэтому больше всего мне, наверно, хочется спать или хотя бы вставить в глаза спички, как в мультиках, я потому тут и стою на одном месте, то есть я то как раз не стою, я подпрыгиваю тут по чуть-чуть, чтобы не спать, заметили
Мячик гаснет. Ведущий перфоманса отбирает его у Вани и отдаёт в зал. Любой из зала может кинуть им в любого из нас.
«Люблю значит продлеваю себя в вечности», - говорит Сашка, «Не знаю, что из этого следует», - говорит молодой человек с заочки, «Голова квадратная», - говорит Ваня, «Две гитары на задних рядах предвещают ещё один музыкальный номер», - говорю я, «Нет, не будет ничего», - говорит Глеб, «И Шанкара сказал своим ученикам так», - говорит Забава, «Я помню, как громко она смеялась тогда», - говорит Марк.
Мячик летит в зал. Ведущий перфоманса ловит его и прячет в карман.
- Всё, - говорит он, - ребята. Это смерть.
Мы стоим полукругом, гирлянда у наших ног светится красным.
Все расходятся по местам. Я понимаю, что ничего больше действительно не будет; я перестаю задумываться о том, как всё закончится; я вспоминаю смех хозяйки дачи и последние слова Оскара Уайльда про обои, мне немного обидно, но это быстро проходит, я перестаю чувствовать своё тело, я считаю выключенные лампы на потолке – четыре в ряд – и прекращаю воспринимать. Я ухожу последним.
Парень с мячиком в кармане надевает пальто.
- Эй, куда? – смеётся девушка-волонтёр.
Он пожимает плечами и выбегает.
Квартирник продолжается.